Какую роль играет капитан копейкин. Роль чиновников в «Повести о капитане Копейкине» и в истории приобретения мертвых душ Чичиковым. В чем заключается символизм повести «Шинель»

Едва ли будет преувеличением сказать, что «Повесть о капитане Копейкине» представляет собой некую загадку внутри «Мертвых душ». Подспудно это ощущается всеми. Первое чувство, которое испытывает читатель, встречаясь с ней, это чувство недоумения: зачем понадобился Гоголю этот довольно пространный и, по всей видимости, никак не связанный с основным действием поэмы «анекдот», рассказанный незадачливым почтмейстером? Неужели только затем, чтобы показать всю нелепость предположения, что Чичиков есть «не кто другой, как капитан Копейкин»?

Обычно исследователи рассматривают Повесть как «вставную новеллу», нужную автору для обличения столичных властей, и объясняют ее включение в «Мертвые души» стремлением Гоголя расширить социальные и географические рамки поэмы, придать изображению «всей Руси» необходимую полноту. «...История о капитане Копейкине <...> внешне почти не связана с основной сюжетной линией поэмы, — пишет в своем комментарии С. О. Машинский. - Композиционно она выглядит вставной новеллой. <...> Повесть как бы венчает всю страшную картину поместно-чиновно-полицейской России, нарисованную в „Мертвых душах“. Воплощением произвола и несправедливости является не только губернская власть, но и столичная бюрократия, само правительство» . По мнению Ю. В. Манна, одна из художественных функций Повести - «перебивка „губернского“ плана петербургским, столичным, включение в сюжет поэмы высших столичных сфер русской жизни» .

Подобный взгляд на Повесть общепринят и традиционен. В трактовке Е. Н. Купреяновой представление о ней как об одной из «петербургских повестей» Гоголя доведено до своего логического конца. Повесть, полагает исследователь, «написана в качестве самостоятельного произведения и лишь потом была вставлена в „Мертвые души“» . Однако при таком «автономном» толковании остается невыясненным главный вопрос: какова художественная мотивировка включения Повести в поэму? К тому же «губернский» план «перебивается» в «Мертвых душах» столичным постоянно. Гоголю ничего не стоит сравнить глубокомысленное выражение на лице Манилова с выражением, которое можно встретить «разве только у какого-нибудь слишком умного министра», заметить мимоходом, что иной «государственный даже человек, а на деле выходит совершенная Коробочка», от Коробочки перейти к ее «сестре»-аристократке, а от дам города NN к петербургским дамам и т.д. и т.п.

Подчеркивая сатирический характер Повести, ее критическую направленность в адрес «верхов», исследователи обычно ссылаются на факт ее запрещения цензурой (этим, собственно говоря, она в значительной степени и обязана своей репутации остро обличительного произведения). Принято считать, что под давлением цензуры Гоголь вынужден был приглушить сатирические акценты Повести, ослабить ее политическую тенденцию и остроту - «выбросить весь генералитет», сделать менее привлекательным образ Копейкина и т.д. При этом можно встретить утверждение, что Петербургский цензурный комитет «потребовал внести существенные исправления» в Повесть. «По требованию цензуры, - пишет Е. С. Смирнова-Чикина, - образ героического офицера, бунтаря-разбойника заменился образом наглого буяна...» .

Дело, однако, обстояло не совсем так. Цензор А. В. Никитенко в письме от 1 апреля 1842 г. извещал Гоголя: «Совершенно невозможным к пропуску оказался эпизод Копейкина - ничья власть не могла защитить от его гибели, и вы сами, конечно, согласитесь, что мне тут нечего было делать» . В цензурном экземпляре рукописи текст Повести перечеркнут весь от начала до конца красными чернилами. Цензура запретила Повесть целиком, и требований переделать ее к автору никто не предъявлял.

Гоголь, как известно, придавал исключительное значение Повести и запрещение ее воспринял как непоправимый удар. «Выбросили у меня целый эпизод Копейкина, для меня очень нужный, более даже, нежели думают они (цензоры. - В. В.). Я решился не отдавать его никак», - сообщал он 9 апреля 1842 г. Н. Я. Прокоповичу. Из писем Гоголя явствует, что Повесть была важна ему вовсе не тем, чему при-давали значение петербургские цензоры. Писатель без колебаний идет на переделку всех предполагаемых «предосудительных» мест, могущих вызвать неудовольствие цензуры. Разъясняя в письме к А. В. Никитенко от 10 апреля 1842 г. необходимость Копейкина в поэме, Гоголь апеллирует к художническому чутью цензора. «...Признаюсь, уничтоженье Копейкина меня много смутило. Это одно из лучших мест. И я не в силах ничем залатать ту прореху, которая видна в моей поэме. Вы сами, одаренные эстетическим вкусом <...> можете видеть, что кусок этот необходим, не для связи событий, но для того, чтобы на миг отвлечь читателя, чтобы одно впечатление сменить другим, и кто в душе художник, тот поймет, что без него остается сильная прореха. Мне пришло на мысль: может быть, цензура устрашилась генералитета. Я переделал Копейкина, я выбросил все, даже министра, даже слово „превосходительство“. В Петербурге за отсутствием всех остается только одна временная комиссия. Характер Копейкина я вызначил сильнее, так что теперь ясно, что он сам причиной своих поступков, а не недостаток состраданья в других. Начальник комиссии даже поступает с ним очень хорошо. Словом, все теперь в таком виде, что никакая строгая цензура, по моему мнению, не может найти предосудительного в каком бы ни было отношении» (ХII, 54-55).

Стараясь выявить социально-политическое содержание Повести, исследователи усматривают в ней обличение всей государственной машины России вплоть до высших правительственных сфер и самого Царя. Не говоря уже о том, что такая идеологическая позиция просто была немыслима для Гоголя , Повесть упорно «сопротивляется» подобному истолкованию.

Как уже не раз отмечалось в литературе, гоголевский образ капитана Копейкина восходит к фольклорному источнику - народным разбойничьим песням о воре Копейкине . Интерес и любовь Гоголя к народному песнетворчеству общеизвестны. В эстетике писателя песни - один из трех источников самобытности русской поэзии, из которого должны черпать вдохновение русские поэты. В «Петербургских записках 1836 года», призывая к созданию русского национального театра, изображению характеров в их «национально вылившейся форме», Гоголь высказал суждение о творческом использовании народных традиций в опере и балете. «Руководствуясь тонкою разборчивостию, творец балета может брать из них (народных, национальных танцев. - В. В.) сколько хочет для определения характеров пляшущих своих героев. Само собою разумеется, что, схвативши в них первую стихию, он может развить ее и улететь несравненно выше своего оригинала, как музыкальный гений из простой, услышанной на улице песни создает целую поэму» (VIII, 185).

«Повесть о капитане Копейкине», в буквальном смысле слова вырастающая из песни, и явилась воплощением этой гоголевской мысли. Угадав в песне «стихию характера», писатель, говоря его же словами, «развивает ее и улетает несравненно выше своего оригинала». Приведем одну из песен цикла о разбойнике Копейкине.

Собирается вор Копейкин

На славном на устье Карастане.

Он со вечера, вор Копейкин, спать ложился,

Ко полуночи вор Копейкин подымался,

Он утренней росой умывался,

Тафтяным платком утирался,

На восточну сторонушку Богу молился.

«Вставайте, братцы полюбовны!

Нехорош-то мне, братцы, сон приснился:

Будто я, добрый молодец, хожу по край морю,

Я правою ногою оступился,

За кропкое дерево, за крушину.

Не ты ли меня, крушинушка, сокрушила:

Сушит да крушит добра молодца печаль-горе!

Вы кидайтеся-бросайтися, братцы, в легки лодки,

Гребите, ребятушки, не робейте,

Под те ли же под горы, под Змеины!»

Не лютая тут змеюшка прошипела,

Сюжет разбойничьей песни о Копейкине записан в нескольких вариантах. Как это обычно и бывает в народном творчестве, все известные образцы помогают уяснить общий характер произведения. Центральный мотив этого песенного цикла - вещий сон атамана Копейкина. Вот еще один из вариантов этого сна, предвещающего гибель герою.

Будто я ходил по конец синего моря;

Как сине море все всколыхалося,

Со желтым песком все сомешалося;

Я левой ноженькой оступился,

За кропкое деревце рукой ухватился,

За кропкое деревце, за крушину,

За самую за вершину:

У крушинушки вершинушка отломилась,

Атаман разбойников Копейкин, каким он изображен в народной песенной традиции, «ногою оступился, рукою за кропкое деревце ухватился». Эта окрашенная в трагические тона символическая подробность и является главной отличительной чертой данного фольклорного образа.

Поэтическую символику песни Гоголь использует в описании внешнего облика своего героя: «ему оторвало руку и ногу». Создавая портрет капитана Копейкина, писатель приводит только эту подробность, связывающую персонажа поэмы с его фольклорным прототипом. Следует также подчеркнуть, что в народном творчестве оторвать кому-нибудь руку и ногу почитается за «шутку» или «баловство». Гоголевский Копейкин вовсе не вызывает к себе жалостливого отношения. Это лицо отнюдь не страдательное, не пассивное. Капитан Копейкин - прежде всего удалой разбойник. В 1834 г. в статье «Взгляд на составление Малороссии» Гоголь писал об отчаянных запорожских казаках, «которым нечего было терять, которым жизнь - копейка, которых буйная воля не могла терпеть законов и власти <...> Это общество сохраняло все те черты, которыми рисуют шайку разбойников...» (VIII, 46–48).

Созданная по законам сказовой поэтики (ориентация на живой разговорный язык, прямое обращение к слушателям, использование простонародных выражений и повествовательных приемов), гоголевская Повесть требует и соответствующего прочтения. Ее сказовая форма отчетливо проявляется и в слиянии народнопоэтического, фольклорного начала с реально-событийным, конкретно-историческим. Народная молва о разбойнике Копейкине, уходящая в глубь народной поэзии, не менее важна для понимания эстетической природы Повести, чем хронологическая закрепленность образа за определенной эпохой - кампанией 1812 года.

В изложении почтмейстера история капитана Копейкина менее всего есть пересказ реального происшествия. Действительность здесь преломлена через сознание героя-рассказчика, воплощающего, по Гоголю, особенности народного, национального мышления. Исторические события, имеющие государственное, общенациональное значение, всегда порождали в народе всевозможные устные рассказы и предания. При этом особенно активно творчески переосмыслялись и приспосабливались к новым историческим условиям традиционные эпические образы.

Итак, обратимся к содержанию Повести. Рассказ почтмейстера о капитане Копейкине прерывается словами полицеймейстера: «Только позволь, Иван Андреевич, ведь капитан Копейкин, ты сам сказал, без руки и ноги, а у Чичикова...» На это резонное замечание почтмейстер «хлопнул со всего размаха рукой по своему лбу, назвавши себя публично при всех телятиной. Он не мог понять, как подобное обстоятельство не пришло ему в самом начале рассказа, и сознался, что совершенно справедлива поговорка: русский человек задним умом крепок» (VI, 205).

«Коренной русской добродетелью» - задним, «спохватным» , покаянным умом в избытке наделены и другие персонажи поэмы, но прежде всего сам Павел Иванович Чичиков. К этой пословице у Гоголя было свое, особое отношение. Обычно она употребляется в значении «спохватился, да поздно» и крепость задним умом расценивается как порок или недостаток. В Толковом словаре В. Даля находим: «Русак задом (задним умом) крепок»; «Умен, да задом»; «Задним умом догадлив». В его же «Пословицах Русского народа» читаем: «Всяк умен: кто сперва, кто опосля»; «Задним умом дела не поправишь»; «Кабы мне тот разум наперед, что приходит опосля». Но Гоголю было известно и другое толкование этой поговорки. Так, известный собиратель русского фольклора первой половины ХIХ века И. М. Снегирев усматривал в ней выражение свойственного русскому народу склада ума: «Что Русский и после ошибки может спохватиться и образумиться, о том говорит его же пословица: „Русский задним умом крепок“» ; «Так в собственно Русских пословицах выражается свойственный народу склад ума, способ суждения, особенность воззрения <...> Коренную их основу составляет многовековой, наследственный опыт, этот задний ум, которым крепок Русский...» .

Гоголь проявлял неизменный интерес к сочинениям Снегирева, которые помогали ему глубже понять сущность народного духа. Например, в статье «В чем же наконец существо русской поэзии...» - этом своеобразном эстетическом манифесте Гоголя - народность Крылова объясняется особым национально-самобытным складом ума великого баснописца. В басне, пишет Гоголь, Крылов «умел сделаться народным поэтом. Это наша крепкая русская голова, тот самый ум, который сродни уму наших пословиц, тот самый ум, которым крепок русский человек, ум выводов, так называемый задний ум» (VI, 392).

Статья Гоголя о русской поэзии была необходима ему, как он сам признавался в письме к П. А. Плетневу 1846 года, «в объясненье элементов русского человека». В размышлениях Гоголя о судьбах родного народа, его настоящем и историческом будущем, «задний ум или ум окончательных выводов, которым преимущественно наделен перед другими русский человек», является тем коренным «свойством русской природы», которое и отличает русских от других народов. С этим свойством национального ума, который сродни уму народных пословиц, «умевших сделать такие великие выводы из бедного, ничтожного своего времени <...> и которые говорят только о том, какие огромные выводы может сделать нынешний русский человек из нынешнего широкого времени, в которое нанесены итоги всех веков» (VI, 408), Гоголь связывал высокое предназначение России.

Когда остроумные догадки и сметливые предположения чиновников о том, кто такой Чичиков (тут и «миллионщик», и «делатель фальшивых ассигнаций», и капитан Копейкин), доходят до смешного - Чичиков объявляется переодетым Напо-леоном, - автор как бы берет под защиту своих героев. «И во всемирной летописи человечества много есть целых столетий, которые, казалось бы, вычеркнул и уничтожил как ненужные. Много совершилось в мире заблуждений, которых бы, казалось, теперь не сделал и ребенок» (VI, 210). Принцип противопоставления «своего» и «чужого», отчетливо ощутимый с первой и до последней страницы «Мертвых душ», выдержан автором и в противопоставлении русского заднего ума ошибкам и заблуждениям всего человечества. Возможности, заложенные в этом «пословичном» свойстве русского ума, должны были раскрыться, по мысли Гоголя, в последующих томах поэмы.

Идейно-композиционная роль данной поговорки в гоголевском замысле помогает понять и смысл «Повести о капитане Копейкине», без которой автор не мыслил себе поэмы.

Повесть существует в трех основных редакциях. Канонической считается вторая, не пропущенная цензурой, которая и печатается в тексте поэмы во всех современных изданиях. Первоначальная редакция отличается от последующих прежде всего своим финалом, где рассказывается о разбойничьих похождениях Копейкина, его бегстве за границу и письме оттуда Государю с объяснением мотивов своих поступков. В двух других вариантах Повести Гоголь ограничился лишь намеком, что капитан Копейкин стал атаманом шайки разбойников. Возможно, писатель предчувствовал цензурные затруднения . Но не цензура, думается, была причиной отказа от первой редакции. В своем первоначальном виде Повесть хотя и проясняла главную мысль автора, тем не менее не вполне отвечала идейно-художественному замыслу поэмы.

Во всех трех известных редакциях Повести сразу же после пояснения, кто такой капитан Копейкин, следует указание на главное обстоятельство, вынудившее Копейкина самому добывать себе средства: «Ну, тогда еще не сделано было насчет раненых никаких, знаете, эдаких распоряжений; этот какой-нибудь инвалидный капитал был уже заведен, можете представить себе, в некотором роде, гораздо после» (VI, 200). Таким образом, инвалидный капитал, обеспечивавший раненых, был учрежден, да только уже после того, как капитан Копейкин сам нашел себе средства. Причем, как это следует из первоначальной редакции, средства эти он берет из «казенного кармана». Шайка разбойников, которой предводительствует Копейкин, воюет исключительно с казной. «По дорогам никакого проезда нет, и все это собственно, так сказать, устремлено на одно только казенное. Если проезжающий по какой-нибудь своей надобности - ну, спросят только: „зачем?“ - да и ступай своей дорогой. А как только какой-нибудь фураж казенный, провиант или деньги - словом, все что носит, так сказать, имя казны - спуска никакого!» (VI, 829).

Видя «упущение» с Копейкиным, Государь «издал строжайшее предписание составить комитет исключительно с тем, чтобы заняться улучшением участи всех, то есть раненых...» (VI, 830). Высшие государственные власти в России, и в первую очередь сам Государь, способны, по Гоголю, сделать правильные выводы, принять мудрое, справедливое решение, да вот только не сразу, а «опосля». Раненых обеспечили так, как ни в каких «других просвещенных государствах», но только тогда, когда гром уже грянул... Капитан Копейкин подался в разбойники не из-за черствости высоких государственных чинов, а из-за того, что так уже на Руси все устроено, задним умом крепки все, начиная с почтмейстера и Чичикова и кончая Государем.

Готовя рукопись к печати, Гоголь сосредоточивает внимание прежде всего на самой «ошибке», а не на ее «исправлении». Отказавшись от финала первоначальной редакции, он сохранил нужный ему смысл Повести, но изменил в ней акценты. В окончательном варианте крепость задним умом в соответствии с художественной концепцией первого тома представлена в своем негативном, иронически сниженном виде. Способность русского человека и после ошибки сделать необходимые выводы и исправиться должна была, по мысли Гоголя, в полной мере реализоваться в последующих томах.

В общем замысле поэмы сказалась причастность Гоголя к народной философии. Народная мудрость неоднозначна. Своей настоящей, подлинной жизнью пословица живет не в сборниках, а в живой народной речи. Смысл ее может меняться в зависимости от ситуации, в которой она употребляется. Подлинно народный характер гоголевской поэмы заключается не в том, что в ней обилие пословиц, а в том, что автор пользуется ими в соответствии с их бытованием в народе. Оценка писателем того или иного «свойства русской природы» всецело зависит от конкретной ситуации, в которой это «свойство» проявляется. Авторская ирония направлена не на само свойство, а на его реальное бытие.

Таким образом, нет оснований полагать, что, переделав Повесть, Гоголь пошел на какие-то существенные для себя уступке цензуре. Несомненно, что он и не стремился представить своего героя только как жертву несправедливости. Если «значительное лицо» (министр, генерал, начальник) в чем-либо и виновато перед капитаном Копейкиным, то лишь в том, как говорил Гоголь по другому поводу, не сумело «вникнуть хорошенько в его природу и его обстоятельства». Одной из отличительных особенностей поэтики писателя является резкая определенность характеров. Поступки и внешние действия гоголевских героев, обстоятельства, в которые они попадают, - есть лишь внешнее выражение их внутренней сущности, свойства натуры, склада характера. Когда Гоголь писал 10 апреля 1842 г. П. А. Плетневу, что характер Копейкина он «означил сильнее, так что теперь видно ясно, что он всему причиною сам и что с ним поступили хорошо» (слова эти почти буквально повторены в цитировавшемся письме А. В. Никитенко), то он имел в виду не коренную переработку образа в угоду цензурным требованиям, а усиление тех черт характера своего героя, которые были в нем изначально.

Образ капитана Копейкина, ставший, подобно другим гоголевским образам, нарицательным, прочно вошел в русскую литературу и публицистику. В характере его осмысления сложились две традиции: одна в творчестве М. Е. Салтыкова-Щедрина и Ф. М. Достоевского, другая - в либеральной печати. В щедринском цикле «Культурные люди» (1876) Копейкин предстает ограниченным помещиком из Залупска: «Недаром мой друг, капитан Копейкин, пишет: „Не езди в Залупск! у нас, брат, столько теперь поджарых да прожженных развелось - весь наш культурный клуб испакостили!“» . В резко отрицательном духе интерпретирует гоголевский образ и Ф. М. Достоевский. В «Дневнике писателя» за 1881 год Копейкин предстает как прообраз современных «карманных промышленников». «...Страшно развелось много капитанов Копейкиных, в бесчисленных видоизменениях <...> И все-то на казну и на общественное достояние зубы точат» .

С другой стороны, в либеральной печати существовала иная традиция - «сочувственного отношения к гоголевскому герою как к человеку, борющемуся за свое благополучие с равнодушной к его нуждам косной бюрократией» . Примечательно, что столь непохожие по своей идеологической ориентации писатели, как Салтыков-Щедрин и Достоевский, придерживавшиеся к тому же различной художественной манеры, в одном и том же негативном ключе интерпретируют образ гоголевского капитана Копейкина. Было бы неверным объяснять позицию писателей тем, что их художественное истолкование основывалось на смягченном по цензурным условиям варианте Повести , что Щедрину и Достоевскому была неизвестна ее первоначальная редакция, отличающаяся, по общему мнению исследователей, наибольшей социальной остротой. Еще в 1857 г. Н. Г. Чернышевский в рецензии на посмертное Собрание сочинений и писем Гоголя, изданное П. А. Кулишом, полностью перепечатал впервые опубликованное тогда окончание Повести, заключив его следующими словами: «Да, как бы то ни было, а великого ума и высокой натуры был тот, кто первый представил нас нам в настоящем нашем виде...» .

Дело, по всей видимости, в другом. Щедрин и Достоевский почувствовали в гоголевском Копейкине те нюансы и особенности его характера, которые ускользали от других, и, как это не раз бывало в их творчестве, «выпрямили» образ, заострили его черты. Возможность подобной интерпретации образа капитана Копейкина заключается, несомненно, в нем самом.

Итак, рассказанная почтмейстером «Повесть о капитане Копейкине», наглядно демонстрирующая пословицу «Русский человек задним умом крепок», естественно и органично вводила ее в повествование. Неожиданной сменой повествовательной манеры Гоголь заставляет читателя как бы споткнуться на этом эпизоде, задержать на нем внимание, тем самым давая понять, что именно здесь - ключ к пониманию поэмы.

Гоголевский способ создания характеров и картин в данном случае перекликается со словами Л. Н. Толстого, также высоко ценившего русские пословицы, и, в частности, сборники И. М. Снегирева. Толстой намеревался написать повесть, используя пословицу как ее зерно. Об этом он рассказывает, например, в очерке «Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят?»: «Давно уже чтение сборника пословиц Снегирева составляет для меня одно из любимых - не занятий, но наслаждений. На каждую пословицу мне представляются лица из народа и их столкновения в смысле пословицы. В числе неосуществимых мечтаний мне всегда представлялся ряд не то повестей, не то картин, написанных на пословицы» .

Художественное своеобразие «Повести о капитане Копейкине», этой, по словам почтмейстера, «в некотором роде целой поэмы», помогает уяснить и эстетическую природу «Мертвых душ». Создавая свое творение - поэму подлинно народную и глубоко национальную, - Гоголь опирался на традиции народнопоэтической культуры.

Каждый из героев поэмы - Манилов, Коробочка, Ноздрев, Собакевич, Плюшкин, Чичиков - сам по себе не представляет ничего ценного. Но Гоголю удалось придать им обобщенный характер и одновременно создать общую картину современной ему России. Название поэмы символично и неоднозначно. Мертвые души - это не только те, кто окончил свое земное существование, не только крестьяне, которых скупал Чичиков, но и сами помещики и губернские чиновники, с которыми читатель встречается на страницах поэмы. Слова «мертвые души» используются в повествовании во многих оттенках и значениях. Благополучно здравствующий Собакевич обладает более мертвой душой, чем крепостные мужики, которых он продает Чичикову и которые существуют лишь в памяти и на бумаге, и сам Чичиков - новый тип героя, предпринимателя, в котором воплотились черты нарождающейся буржуазии.

Выбранный сюжет предоставил Гоголю «полную свободу изъездить вместе с героем всю Россию и вывести множество самых разнообразных характеров». В поэме огромное количество действующих лиц, представлены все социальные слои крепостной России: приобретатель Чичиков, чиновники губернского города и столицы, представители высшей знати, помещики и крепостные крестьяне. Значительное место в идейно-композиционной структуре произведения занимают лирические отступления, в которых автор касается самых острых общественных вопросов, и вставные эпизоды, что характерно для поэмы как литературного жанра.

Композиция "Мертвых душ" служит раскрытию каждого из характеров, выведенного в общей картине. Автор нашел оригинальную и удивительно простую композиционную структуру, которая дала ему широчайшие возможности и для изображения жизненных явлений, и для соединения повествовательного и лирического начала, и для поэтизации России.

Соотношение частей в "Мертвых душах" строго продумано и подчинено творческому замыслу. Первую главу поэмы можно определить как своеобразное вступление. Действие еще не началось, и автор лишь в общих чертах обрисовывает своих героев. В первой главе автор знакомит нас с особенностями жизни губернского города, с городскими чиновниками, помещиками Маниловым, Ноздревым и Собакевичем, а также с центральным героем произведения - Чичиковым, который начинает заводить выгодные знакомства и готовится к активным действиям, и его верными спутниками - Петрушкой и Селифаном. В этой же главе описаны два мужика, рассуждающие о колесе брички Чичикова, молодой человек, одетый в костюм «с покушениями на моду», вертлявый трактирный слуга и другой «мелкий люд». И хотя действие еще не началось, читатель начинает догадываться, что Чичиков приехал в губернский город с какими-то тайными намерениями, которые выясняются позднее.

Смысл предприятия Чичикова состоял в следующем. Один раз в 10-15 лет казна проводила перепись крепостного населения. Между переписями («ревизскими сказками») за помещиками числилось установленное количество крепостных (ревизских) душ (в переписи указывались только мужчины). Естественно, что крестьяне умирали, но по документам, официально, они считались живыми до следующей переписи. За крепостных крестьян помещики ежегодно платили налог, в том числе и за умерших. «Послушайте, матушка, - разъясняет Чичиков Коробочке, - да вы рассудите только хорошенько: ведь вы разоряетесь. Платите за него (умершего) подать как за живого». Чичиков приобретает умерших крестьян, чтобы заложить их, как живых, в Опекунском совете и получить приличную сумму денег.

Через несколько дней после приезда в губернский город Чичиков отправляется в путешествие: посещает усадьбы Манилова, Коробочки, Ноздрева, Собакевича, Плюшкина и приобретает у них «мертвые души». Показывая преступные комбинации Чичикова, автор создает незабываемые образы помещиков: пустого мечтателя Манилова, скупой Коробочки, неисправимого лгуна Ноздрева, жадного Собакевича и опустившегося Плюшкина. Действие приобретает неожиданный оборот, когда, направляясь к Собакевичу, Чичиков попадает к Коробочке.

Последовательность событий имеет большой смысл и продиктована развитием сюжета: писатель стремился раскрыть в своих героях все большую утрату человеческих качеств, омертвение их души. Как говорил сам Гоголь: «Один за одним следуют у меня герои, один пошлее другого». Так, в Манилове, начинающем ряд помещичьих характеров, человеческое начало погибло еще не до конца, о чем свидетельствуют его «порывания» к духовной жизни, но его стремления постепенно замирают. У бережливой Коробочки уже нет даже намека на духовную жизнь, у нее все подчинено желанию продать с выгодой продукты своего натурального хозяйства. У Ноздрева полностью отсутствуют какие-либо моральные и нравственные принципы. В Собакевиче очень мало осталось человеческого и ярко проявляется все звериное и жестокое. Завершает ряд выразительных образов помещиков Плюшкин - личность, находящаяся на грани психического распада. Созданные Гоголем образы помещиков - типичные для своего времени и среды люди. Они бы могли бы стать порядочными личностями, но тот факт, что они являются владельцами крепостных душ, лишил их человеческого начала. Крепостные для них не люди, а вещи.

Образ помещичьей Руси сменяет образ губернского города. Автор вводит нас в мир чиновников, занимающихся делами государственного управления. В главах, посвященных городу, расширяется картина дворянской России и углубляется впечатление от ее мертвенности. Изображая мир чиновников, Гоголь сначала показывает их смешные стороны, а затем заставляет читателя задуматься над царящими в этом мире законами. Все чиновники, проходящие перед мысленным взором читателя, оказываются людьми без малейшего понятия о чести и долге, они связаны взаимным покровительством и круговой порукой. Их жизнь, как и жизнь помещиков, лишена смысла.

Возвращение Чичикова в город и оформление купчей крепости - кульминация сюжета. Чиновники поздравляют его с приобретением крепостных. Но Ноздрев и Коробочка раскрывают проделки «почтеннейшего Павла Ивановича», и всеобщее веселье уступает место растерянности. Наступает развязка: Чичиков поспешно покидает город. Картина разоблачения Чичикова нарисована с юмором, приобретающим ярко выраженный обличающий характер. Автор с нескрываемой иронией повествует о сплетнях и слухах, возникших в губернском городе в связи с разоблачением «миллионщика». Охваченные тревогой и паникой чиновники невольно обнаруживают свои темные незаконные дела.

Особое место в романе занимает «Повесть о капитане Копейкине». Она сюжетно связана с поэмой и имеет большое значение для раскрытия идейно-художественного смысла произведения. «Повесть о капитане Копейкине» дала Гоголю возможность перенести читателя в Петербург, создать образ города, ввести в повествование тему 1812 года и рассказать историю о судьбе героя войны, капитана Копейкина, обличив при этом чиновничий произвол и произвол властей, несправедливость существующего строя. В «Повести о капитане Копейкине» автор поднимает вопрос о том, что роскошь отвращает человека от нравственности.

Место «Повести…» определено развитием сюжета. Когда по городу стали распространяться нелепые слухи о Чичикове, чиновники, встревоженные назначением нового губернатора и возможностью их разоблачения, собрались вместе, чтобы прояснить ситуацию и оградить себя от неизбежных «распеканий». Рассказ о капитане Копейкине не случайно ведется от имени почтмейстера. Будучи главой почтового ведомства, он, возможно, читал газеты и журналы, и мог почерпнуть немало сведений о столичной жизни. Он любил «порисоваться» перед слушателями, пустить пыль в глаза своей образованностью. Историю о капитане Копейкине почтмейстер рассказывает в момент наибольшего переполоха, охватившего губернский город. «Повесть о капитане Копейкине» - еще одно подтверждение того, что крепостнический строй приходит в упадок, а новые силы, пусть и стихийно, но уже готовятся вступить на путь борьбы с социальным злом и несправедливостью. История Копейкина как бы завершает картину государственности и показывает, что произвол царит не только в среде чиновников, но и в высших слоях, вплоть до министра и царя.

В одиннадцатой, завершающей произведение главе, автор показывает, чем закончилось предприятие Чичикова, рассказывает о его происхождении, повествует о том, как формировался его характер, вырабатывались взгляды на жизнь. Проникая в душевные тайники своего героя, Гоголь представляет на суд читателя все то, что «ускользает и прячется от света», открывает «сокровенные мысли, которых никому не вверяет человек», и перед нами оказывается подлец, которого редко посещают человеческие чувства.

На первых страницах поэмы сам автор описывает его как-то неопределенно: «...не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок». Губернские чиновники и помещики, раскрытию характеров которых посвящены следующие главы поэмы, характеризуют Чичикова как «благонамеренного», «дельного», «ученого», «любезнейшего и обходительнейшего человека». На основании этого складывается впечатление, что перед нами олицетворение «идеала порядочного человека».

Весь сюжет поэмы построен как разоблачение Чичикова, так как в центре повествования находится афера с куплей-продажей «мертвых душ». В системе образов поэмы Чичиков стоит несколько обособленно. Он играет роль помещика, путешествующего по своим надобностям, и по происхождению является им, но очень мало связан с барским поместным бытом. Каждый раз он появляется перед нами в новом облике и всегда добивается поставленной цели. В мире таких людей не ценится дружба и любовь. Им свойственна необычайная настойчивость, воля, энергия, упорство, практический расчет и неутомимая активность, в них скрывается подлая и страшная сила.

Понимая опасность, исходящую от подобных Чичикову людей, Гоголь открыто высмеивает своего героя, выявляет его ничтожество. Сатира Гоголя становится своего рода оружием, при помощи которого писатель обнажает «мертвую душу» Чичикова; говорит о том, что такие люди, несмотря на цепкий ум и приспособляемость, обречены на гибель. И смех Гоголя, помогающий ему обличить мир корысти, зла и обмана, подсказан ему народом. Именно в душе народа на протяжении долгих лет росла и укреплялась ненависть к угнетателям, к «хозяевам жизни». И только смех помогал ему выжить в чудовищном мире, не утратить оптимизм и жизнелюбие.

На совещании, где городские чиновники пытаются угадать, кто такой на самом деле Чичиков, почтмейстер выдвигает гипотезу, что он – капитан Копейкин, и рассказывает историю этого последнего.

Капитан Копейкин участвовал в кампании 1812 года и в одном из боёв с французами лишился руки и ноги. Не в силах с таким тяжким увечьем найти пропитание он отправился в Петербург просить милости государя. В столице Копейкину подсказали, что в великолепном доме на Дворцовой набережной заседает высшая комиссия по подобным делам во главе с неким генерал-аншефом.

Копейкин явился туда на своей деревянной ноге и, прижавшись в уголку, ждал выхода вельможи посреди других просителей, которых было много, как «бобов на тарелке». Генерал вскоре вышел и стал, подходя ко всем, спрашивать, зачем кто пришёл. Копейкин рассказал, что, проливая кровь за отечество, был изувечен и теперь не может обеспечить сам себя. Вельможа на первый раз отнёсся к нему благосклонно и велел «понаведаться на днях».

Иллюстрации к «Повести о капитане Копейкине»

Дня через три-четыре капитан вновь явился к вельможе, полагая, что получит документы на пенсию. Однако министр сказал, что вопрос нельзя решить так скоро, ибо государь с войсками ещё за границей , и распоряжения о раненых последуют лишь после его возвращения в Россию. Копейкин вышел в страшной горести: у него уже совсем кончались деньги.

Не зная, как быть дальше, капитан решил идти к вельможе в третий раз. Генерал, увидев его, вновь посоветовал «вооружиться терпением» и ожидать приезда государя. Копейкин стал говорить, что по крайней нужде у него нет возможности ждать. Вельможа в досаде отошёл от него, а капитан крикнул: не уйду с этого места, пока мне не дадут резолюцию. Генерал заявил тогда, что если Копейкину дорого жить в столице, то он вышлет его за казённый счёт. Капитана посадили в тележку с фельдъегерем и повезли, неизвестно куда. Слухи о нём на время прекратились, однако не прошло и двух месяцев, как в рязанских делах появилась шайка разбойников, и её атаманом был не кто другой…

На этом рассказ почтмейстера в «Мертвых душах» обрывается: полицмейстер поставил ему на вид, что Чичиков, у которого целы обе руки и обе ноги, никак не может быть Копейкиным. Почтмейстер хлопнул рукой по лбу, публично назвал себя телятиной и признал свою ошибку.

Короткая «Повесть о капитане Копейкине» почти не связана с основным сюжетом «Мертвых душ» и производит даже впечатление маловажного инородного вкрапления. Однако известно, что Гоголь придавал ей весьма большое значение. Он сильно переживал, когда первый вариант «Капитана Копейкина» не был пропущен цензурой, и говорил: «Повесть» – «одно из лучших мест в поэме, и без неё – прореха, которой я ничем не в силах залатать».

Первоначально «Повесть о Копейкине» была длиннее. В продолжении её Гоголь описывал, как капитан со своей шайкой грабил в рязанских лесах только казённые экипажи, не трогая частных лиц, и как после многих разбойничьих подвигов уехал в Париж, послав оттуда письмо царю с просьбой не преследовать сотоварищей. Литературоведы до сих спорят, почему Гоголь считал «Повесть о капитане Копейкине» весьма весомой для «Мертвых душ» в целом. Возможно, она имела непосредственное отношение ко второй и третьей частям поэмы, которые писатель не успел завершить.

Прообразом прогнавшего Копейкина министра, скорее всего, послужил известный временщик

ге.тьностн. Чичиков должен был перейти во второй, где, как в «Чис­тилище», душа его избавилась бы от греха, подготовив тем самым для этого героя дорогу в новый, идеальный мир - «Рай». Это объясняет, почему уже в первом томе поэмы в образе Чичикова просматривают­ся такие черты, которые позволили бы автору провести его через путь очищения и возрождения души. А разве может быть душа у «подлин­ного черта»? Очевидно, нет. Подтверждением такой позиции является и то, что иногда сам автор удивительным образом сближается со сво­им героем. Внутренний монолог Чичикова и авторский голос как бы переплетаются в таких эпизодах, как размышления о судьбах умер­ших крестьян, приобретенных у Собакевича. или в рассуждениях о том, что ждет молоденькую пансионерку.

Особенность образа Чичикова в том, что все человеческие чувства в нем спрятаны глубоко внутри. Совесть его иногда пробуждается, но он быстро успокаивает ее, создавая целую систему самооправданий: «Несчастным я не сделал никого: я не ограбил вдову, я не пустил ни­кого по миру...». В конце концов Чичиков оправдывает свое преступ­ление. Это путь деградации, от которого предостерегает своего героя автор.

Первый том поэмы завершается знаменитым лирическим отступ яением. Птица-тройка, в которую волшебством писателя преобража­ется чичиковская бричка, мчит героя, а вместе с ним и читателя вдаль по российскому бездорожью. Куда приведет этот путь - в новый, преображенный мир. где будут не «мертвые», а живые души, или же еще дальше в «ад» уклонившейся от верной дороги жизни. так и осталось неясным. А потому нам остается только гадать, кто же такой Чичиков: «подлинный черт», как назвал его Андрей Белый, или же новый герой русской жизни, которому окажется под силу вывести ее на испитый путь.

Каково значение «Повести о капитане Копейкине» в поэме «Мертвые души»?

В поэме Гоголя «Мертвые души» есть вставная новелла - «По­весть о капитане Копейкине». Неожиданно и как бы случайно поя­вившаяся в поэме «Повесть о капитане Копейкине» на самом деле тесно связана с развитием сюжета, а главное, с замыслом автора и идейно-художественным смыслом всего произведения.

«Повесть о капитане Конейкине» является не только составной частью сюжета поэмы, она «проникает» в ее внутренний, глубинный пласт. Играет важную идейно-художественную роль в произведении.

Иногда этой повести придают социально-политическое звучание, считая, что Гоголь обличает в ней всю государственную власть Рос-сип, даже правительственную верхушку и самого царя. Едва ли по­добное утверждение можно принять безоговорочно, ибо такая идео­логическая позиция противоречит мировоззрению писателя. И кроме того, такая трактовка обедняет смысл этой вставной новеллы. «По­весть о капитане Копейкине» позволяет не только увидеть сановный I leiepoypr, но прочитать в ней нечто большее.

Ведь главная причина, заставившая Копейкина податься в разбой­ники, заключается в том, что «тогда еще не сделано было никаких распоряжений насчет раненых... инвалидный капитал заведен был гораздо после». Поэтому должен был бывший герой войны «сам до­бывать себе средства». А способ добывания средств выбирает отнюдь не случайный. Конейкин и его шайка грабят только казну, деньги бе­рут из «казенного кармана», т.е. забирают то, что принадлежит им как бы по праву. Писатель уточняет: «Если проезжающий по какой-нибудь своей надобности - ну, спросят только: «Зачем?», да и сту­пай своей дорогой. А как только какой-нибудь фураж казенный, про­виант или деньги - словом, все. что носит, так сказать, имя казны - спуска никакого».

Но вот инвалидный капитал был создан, и весьма солидный. Ра­неные были обеспечены, причем обеспечены так. как «ни в каких других просвещенных государствах». И сделал это сам государь, ко­торый увидел «упущения» с Копсйкиным и «издал строжайшее пред­писание составить комитет исключительно с тем. чтобы заняться улучшением всех, то есть раненых».

Итак, смысл этой повести: капитан Копейкин подался в разбойни­ки не столько из-за невнимания или черствости высших государст­венных чиновников, сколько из-за того, что так уж на Руси все уст­роено, задним умом крепки все («опосля!»), начиная с почтмейстера и кончая самим государем. Moiyr на Руси принимать мудрые решения. но вот только тогда, когда гром грянет.

Известно, что Гоголь любил «замкнуть речь ловко прибранной пословицей», любил заветные мысли выражать в пословицах. Вот и в содержании «Повести» в этих пословицах - «русский человек зад-

ним умом крепок», «гром не грянет - мужик не перекрестится» - иронически выражена заветная мысль автора (не случайно обвиняли его в антипатриотизме!). Его размышления о сущности русского ха­рактера, о способности русского человека принимать правильные ре­шения, исправлять ошибки, но вот, к сожалению, «опосля», когда гром грянет.

В данном случае вставная новелла о капитане Копейкине содер­жит ключ к пониманию характера русского человека, сущности его натуры.

В чем заключается символизм повести «Шинель»?

Гоголь завершил работу над повестью весной 1841 года. «Лучшее, что вы написали» - так оценил эту повесть В.Г. Белинский. Это по­следняя из «Петербургских повестей», где представлены все основ­ные темы и идеи цикла.

В отличие от писателей 1-й половины XIX века Гоголь показыва­ет в «Шинели» не парадный Петербург, а Петербург с изнанки: «кое-какие пустынные улицы с тощим освещением», «деревянные домы. заборы», «с закрытыми ставнями низенькие лачужки». Этот город од­новременно и реальный, и фантастический, призрачный, здесь реаль­ное и фантастическое легко меняются местами, это мир привычного абсурда, будничной фантастики. Безумие - одно из проявлений пе­тербургского абсурда (деталь, характерная для всего цикла «Петер­бургских повестей»).

Городские углы: дома, комнаты, лестницы - изображены с ха­рактерным для Гоголя вниманием к бытовым мелочам, автор стре­мится к детальному, микроскопически точному описанию предметов, героев («изуродованный ноготь, толстый и крепкий, как у черепахи»), и в то же время писатель использует типизирующие обобщения («Так уж на святой Руси все заражено подражанием, всякий дразнит и кор­чит своего начальника»).

Основные темы, поднимаемые в повести. - это темы власти чи­на, власти денег и, конечно, тема «маленького человека».

Центральный образ повести - Акакий Акакиевич Башмачкин. По мнению А.А. Григорьева, «в образе Акакия Акакиевича поэт начертал последнюю грань обмеления Божьего создания до той степени, что вещь, и вешь самая ничтожная, становится для человека источником

беспредельной радости и уничтожающего горя». Образ бедного чи­новника, «маленького человека», сделался одним из центральных в литературе 40-х годов XIX века.

Гоголь подчеркивает типичность героя, его заурядность, безза­щитность. Он живет в своем примитивном мире, офаниченном эле­ментарными обязанностями, которые он выполняет с большим стара­нием: «...Он служил ревностно, - нет. он служил с любовью».

При описании «маленького человека» у Гоголя сострадание и смех неотделимы друг от друга, автор соединяет противоположный пафос: гуманистический («с своими проникающими словами: «ос­тавьте меня, зачем вы меня обижаете», - ив этих проникающих сло­вах звенели другие слова: «я браг твой») и сатирический (слово «зна­чительного лица» «может лишить даже чувств человека»).

Подчеркивая символизм повести, А. Белый отмечал, что главный герой живет внутри собственной вселенной, «не солнечной, а «шинельной»; «шинель» ему - мировая душа, ее называет он «под­ругой жизни». В конце концов вешь (шинель) обретает власть над че­ловеком.

В.В. Кожинов в статье «Художественный смысл «Шинели» Гоголя в свете ее «творческой истории» отмечает, что в «Шинели» «несомнен­но выступают три «феномена» - «маленький человек». Государство и Стихия, которую Государство не может покорить, победить».

Трагичен или смешон Акакий Акакиевич? (по повести Н.В. Гоголя «Шинель»)

Главный герой повести - Акакий Акакиевич Башмачкин - изо­бражен Гоголем как типичный представитель бедного чиновничества и «маленький человек».

С одной стороны, Акакий Акакиевич - задавленный жизнью мелкий чиновник, с другой - до решения пошить новую шинель он вел жалкий образ жизни, влачил вялое, бессмысленное существова­ние, а для себя он был полноценным и счастливым более, чем кто-либо, человеком.

Для выражения своей идеи Гоголь прибегает к необычному худо­жественному решению: он использует в сюжете повести элементы житийного жанра, чтобы подчеркнуть величие и значение такого, ка­залось бы. незначительного человеческого существа, каким был Баш-

мачкин. Конечно, канонические элементы жанра жития художествен­но переосмыслены, поскольку это «житие» не святого, а мелкого чи­новника, «маленького человека», и Гоголь, постоянно перемежая драматическое н комическое. »го подчеркивает. Хотя юмор Гоголя вызывает не насмешку, а сочувствие к герою. Самая значительная ха­рактеристика герою дана автором в его имени: Акакий по-гречески значит «незлобивый», а вместе с отчеством Акакиевич может озна­чать «вдвойне незлобивый» или «бесконечно незлобивый».

Итак, все, что делало героя жалким и ничтожным, может быть уви­дено с другой стороны I кшример, шутливое, почти насмешливое заме­чание, что «он, видно, так и родился на свет уже совершенно готовым, в вицмундире и с лысиной на голове», означает и то. что Акакий Ака-киенич находится на предназначенном ему месте, что так редко бывает с людьми. Заметим, что он безропотно терпит издевательства молодых сослуживцев, пока они не толкают его под локоть, «мешая заниматься своим делом». А как высока характеристика, данная автором отноше­нию героя к службе: «Мало сказать: он служил ревностно. - нет, он служил с любовью». Неспособность Акакия Акакиевича выполнить другую, более сложную работу, чем переписывание, говорит вовсе не о том, что он безнадежно бездарен, а о том, что находится на своем мес­те, выполняет свою работу, на которой достиг своего мастерства и пре­дела. Нелепость Акакия Акакиевича, проявляющаяся, скажем, в том, что он вечно уносит на шляпе арбузные и дынные корки, можно понять так. что он их уносит вместо нас - он один из тех людей, кто вечно за всех выполняет роль козла отпушения. И ел Акакий Акакиевич то, «что ни посылал Бог на ту пору», и опять принимался за переписывание бу­маг, потому что любимое дело - лучший отдых для души, и «ложился спать, улыбаясь заранее при мысли о завтрашнем дне: что-то Бог по­шлет переписывать завтра?» Таким образом, если ориентироваться на житийный канон, то Гоголь использует его структуру, то есть показы-ваег рождение, наречение, пре пнаменование. в дальнейшем благочес­тивую жизнь, исполненную смирения, послушания и служения.

С кем из героев комедии Н.В. Гоголя «Ревизор» соотносится понятие «хлестаковщина»?

Известно, что в основу комедии «Ревизор» положен анекдот о мнимом ревизоре, уже не раз до Гоголя использованный в русской

драматургии. Гоголь настоятельно подчеркивал нравственно-философский смысл пьесы. Эта идея и позволила сформулировать обобщенное понятие, которое по имени героя комедии стали называть «хлестаковщиной».

Гоголь не раз подчеркивал, что Хлестаков - собрание многих черт. В нем и маленький чиновник, и великий фантазер, и просто­душный человек, вдохновенно лгущий. Его внутренняя сущность - это пустота, которая может заполняться чем угодно. «У меня легкость в мыслях необыкновенная!» - очень характерная для Хлестакова фраза. В одно мгновение он может стать кем утодно: пылким влюб­ленным, знаменитым писателем, блестящим светским человеком, ко­торый вдруг превращается в мечтательного созерцателя природы. Ко­гда чиновники увидели в нем грозного ревизора, Хлестаков тут же стал им. Даже речь его изменилась: в репликах этого персонажа появ­ляются короткие, отрывистые фразы, характерные для речи большого начальника («Уж у меня ухо востро!., я им всем задал острастку!»), от которых чиновники в страхе дрожат. И оказывается, что Хлестаков - это воплощение той абсурдной бюрократической системы, где все на­ходится не на своих местах, а место делает человека тем, кем он сам себя считает или каким его видят окружающие. В этом и состоит одна из сторон смысла понятия «хлестаковщина».

Интересно то, что это понятие может легко проецироваться и на других персонажей комедии. По-своему каждый из чиновников чем-то напоминает Хлестакова. Так, в диалоге городничего и его жены Анны Андреевны из пятого действия звучат вполне хлестаковские ноты. Городничий, размышляя о генеральском чине, на который мог бы рассчитывать тесть «значительного лииа», совсем по-хлестаковски уносится мечтами вдаль: «А, черт возьми, славно быть генералом! Кавалерию повесят через плечо». Узнав, как он был обманут, город­ничий даже не сразу может в это поверить, и происходит почти не­возможное: он чуть приоткрывает свое настоящее человеческое лицо, скрытое под маской важного чиновника. Вот почему, обманутый и всеми осмеянный, в последнем действии он выглядит почти трагично.

Таким образом, «хлестаковщина» - это. с одной стороны, поро­ждение российского сословно-бюрократического строя. Но, с другой стороны, это и символическое понятие, в котором заключено обоб­щенное представление о русском человек, который, по словам писа­теля, «стал весь ложь, даже сам того не замечая».

В чем главное отличие Катерины от других жителей города Калинина? (по пьесе А.Н. Островского «Гроза»)

В основе драмы «Гроза» - изображение просыпающегося чувст­ва личности и нового отношения к миру.

Законы страшного мира, где человек человеку волк, некоторым персонажам кажутся вечными, неизменными, незыблемыми. Поэтому Кулигин с болью восклицает: «Никогда нам, сударь, не выбраться ИЗ этой коры!» Самодурство, так ярко показанное в пьесе, предстает как зло, парализует многих персонажей, делая их безвольными, апатич­ными, сломленными.

Но Островский показа.т и то. что и в окостенелом мирке Калинова может возникнуть характер поразительной красоты и силы. Очень важно, что Катерина родилась и сформировалась в тех же калинов-ских условиях. В экспозиции пьесы Катерина рассказывает Варваре о своей жизни в девичестве. Главный мотив ее рассказа - все прони­зывающая взаимная любовь и воля. Но это была «воля», совершенно не вступавшая в противоречие с веками сложившимся укладом замк­нутой жизни женщины, весь круг представлений которой ограничен домашней работой и религиозными мечтаниями. Это мир, в котором человеку не приходит в голову противопоставлять себя общему, по­скольку он еще и не отделяет себя от этой общности, а потому и нет здесь насилия, принуждения. Но Катерина живет в эпоху, когда са­мый дух этой морали - гармония между отдельным человеком и представлениями среды исчез и окостеневшая форма отношений держится на насилии и принуждении. Чуткая душа Катерины уловила это. «Да здесь все как будто из-под неволи». Очень важно, что именно здесь, в Калинове, в душе героини рождается новое отношение к ми­ру, новые чувства, неясные еще самой героине: «Что-то во мне такое необыкновенное. Точно я снова жить начинаю, или... уж и не знаю».

Это смутное чувство - просыпающееся чувство личности. В ду­ше героини оно воплощается в любви. В Катерине рождается и растет страсть. Проснувшееся чувство любви воспринимается Катериной как страшный трех, потому что любовь к чужому человеку для нее. за­мужней женщины, есть нарушение нравственною долга. В верности своих нравственных представлений Катерина не сомневается, она только видит, что никому из окружающих дела нет до подлинной су­ти этой морали

Можно ли назвать Катерину трагической героиней? (по пьесе А.Н. Островского «Гроза»)

Дать однозначный ответ на поставленный вопрос, по-моему, не­возможно. «Гроза» Островского - произведение сложное и много­гранное, допускающее различные трактовки и толкования. Даже жанр этой пьесы определяется по-разному: ее называют то драмой, то на­родной трагедией в зависимости от того, как понимается конфликт, нежащий в ее основе.

Критик Добролюбов в статье «Луч света в темном царстве» обос­новал драму Катерины с точки зрения социальных противоречий, ко­торые определили не только ощущение предгрозовой атмосферы в обществе накануне реформ, но и затронули внутрисемейные устои. С его точки зрения, причина драмы Катерины в том, что она оказалась более чуткой и восприимчивой к этим новым процессам и ощутила необходимость преодоления косных форм и традиций жизни как свою точную задачу.

Но насколько этот вывод соответствует авторской позиции? Ведь не зря писатель вводит в пьесу целую группу символов, которые позволяют понять внутренний мир Катерины, наполненный поэзией церковной службы, ангельским пением и неземным светом. Кате­рина - чистая душа, которая до времени живет в мире ТОГО патриар-хального прошлого, когда нормы мира кабановых и диких были не внешней формой, а внутренним содержанием каждою человека. Вот почему для нее не так важно, по правилам или нет она поступает, на­пример в сцене прощания с мужем, главное, что делает она это ис­кренне. Когда же Катерина чувствует рождение в своей душе нового чувства - любви к Борису - она утрачивает внутреннюю гармонию: продолжая искренне верить в то, что семейные отношения святы и измена - страшный грех, она одновременно столь же сильно и ис­кренне верит своему чувству. Любовь к Борису - это то, что состав­ляет существо личности Катерины, рождающейся на наших глазах. Она вынуждена пробивать себе дорогу не только через внешние пре­пятствия, но и. что гораздо труднее, преодолевая внутреннее сопро­тивление. Такой конфликт не решить, даже если свекровь будет доб­рее, а окружающие отнесутся к бедной женщине с большим пониманием. Не помог бы ей и побег с Борисом - ведь от себя не убежишь!

Таким образом, причина драмы Катерины не только во внешних обстоятельствах, но и в ней самой, а главное - в характере конфлик­та. Гибель ее закономерна, как и гибель любой трагической героини. Но ощущение внутреннего очищения, подобное тому, что называется катарсисом, и радости от того, что перед нами свершилось чудо рож­дения личности, заставляет видеть в «Грозе» не только драму, разво­рачивающуюся в недрах «темного царства», но и «луч света», оза­ряющий нас надеждой.

Почему «жизненная наука» Варвары не принесла Катерине счастья? (по пьесе А.Н. Островского «Гроза»)

Катерина и Варвара - две героини драмы А.Н. Островского «Гроза».

Катерина и Варвара живут по совершенно противоположным нравственным законам. Жизненный принцип Варвары: «Лишь бы все шито-крыто было». Катерина не может лгать и изворачиваться, как Варвара, гак как она натура честная, искренняя и прямолинейная. Ка­терина воспитывалась в своеобразной обстановке, выработавшей в ней романтическую мечтательность, религиозность и жажду свободы: «Такая ли я была. Я жила, ни об чем не тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня как куклу, работать не принуждала: что хочу, бывало, то и делаю... У нас полон дом был странниц да богомолок. А придем из церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату золотом, а странницы станут рассказывать, где они были, что видели, жития разные, либо стихи поют... Таково хорошо было». А когда Варвара замечает ей, что и теперь она так же точно живет, то она продолжает: «Да здесь все как будто из-под нево­ли. И до смерти я любила в церковь ходить! Точно, бывало, я в рай войду и не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится».

Она понимает «греховность» своего чувства к Борису, но не мо­жет противиться природе и целиком отдается этому порыву. «А меж­ду тем, лукавый или жизнь смущает ее и вводит в соблазн. Горькая участь, которую она терпит в доме от свекрови, ничтожество мужа, который хотя и любит ее. но неспособен заставить ее полюбить себя, принуждают ее оглянуться вокруг себя, выйти из поэтического мира, отодвинувшегося от нее и стоящего теперь перед нею уже как воспо-

минанис. В прекрасной сцене первого действия с Варварой она с пре­лестным простодушием рассказывает ей состояние души своей. Ей только показалось, что Варвара выразила к ней сочувствие, и она сей­час же выкладывае! перед нею все сокровища своего сердца. ";Уху чер­ту русского характера откровенничать перед первым встречным, чрезвычайно удобную для драматической формы, вы встретите в ка­ждом произведении г. Островского» (Ф.М. Достоевский).

Из религии Катерина получила обостренное чувство нравствен­ной ответственности. Полюбив Бориса, она нарушила те нравствен­ные устои, которые считала святыми. Но и поступиться своей любо­вью она не в состоянии, тем более чго это чувство связано в ее душе с возникшим ощущением свободы. Природная нравственность не по­зволяет ей скрывать обман, (."трашась греха, Катерина испытывает нравственные терзания, она освобождается от них покаянием.

Пели Варвара живет по законам «темного царства», то Катерина не приемлет его, гармонии между ней и царством диких быть не мо­жет. Поэтому, в отличие от Варвары, она оказывается трагической ге­роиней.

В чем главная причина конфликта Базарова и Павла Петровича в романе И.С. Тургенева «Отцы и лети»?

Конфликт отцов и детей является вечной и общечеловеческой проблемой, по в конкретно-исторических условиях он приобретает особые грани. Роман И.С. Тургенева «Отцы и лети», написанный в период глубоких исторических перемен, связанных с реформой 1861 года, показывает, что в России этого времени проблема отцов и детей воплотилась в противостоянии старых и новых идейных, обществен­но-политических и нравственно-философских позиций. С одной сто­роны, это поколение «отцов», к которому принадлежали дворянские либералы, с другой - идущее ему на смену поколение «детей», то есть новой, демократ чески настроенной молодежи, отрицавшей все, что было связано со старым миром. Перед нами разворачивается дис­пут общественно-исторических поколений.

Роман «Отцы и дети» обнажает социальный ашатннзм ПОЗИЦИЙ демократа, нигилиста Базарова и аристократа, либерала Павла Петро­вича Кирсанова. Программа либералов, главным защитником которой выступает Кирсанов-старший, основана на идеях достоинства и прав

личности, самоуважения, чести. Нигилист Базаров, провозглашая идею «полного и беспощадного отрицания», считает, что сущест­вующий мир должен быть разрушен, чтобы затем провести коренные преобразования. Нигилизм, по мысли Тургенева, бросает вызов не­преходящим ценностям духа и естественным основам жизни, а это не может не вызывать опасения.

С этой точки зрения конфликт поколений приобретает совсем иную смысловую окраску. Тургенев показывает не только различия, но и оп­ределенное сходство между героями-ангагонистами, обнаруживая раз­рушительные стороны и кирсановскою консерватизма, и базаровского нигилизма. С завязкой любовной линии Базаров - Одинцова проблема отцов и детей переходит на нравственно-философский уровень. Преж­него Базарова, убежденного отрицателя «тайн бытия», уже нет. Как и Павел Петрович, тоже потерпевший крах в любви. Базаров погружается в размышления над этими тайнами и также оказывается чужим для обычной жизни, «лишним человеком». Теперь общественно-исторические позиции героев-антагонистов проверяются вечными цен­ностями: это любовь, дружба, семья, смерть.

Тургенев с очевидностью демонстрирует мысль о том, что любые крайности губительны. Утративший все жизненные связи, потеряв­ший дружбу, не сумевший обрести любовь, восстановить истинно сыновьи отношения с родителями, Базаров умирает. В одиночестве доживает свой век и Павел Петрович. Но финал романа открыт: за картиной, рисуюшей смерть Базарова, следует краткий эпилог, в ко­тором сообщается о том, как устраиваются судьбы других героев. Оказывается, жизнь продолжается там. где нет разрыва между отцами и детьми, где разные поколения находят путь к взаимопониманию. Таковы семьи Аркадия и Кати. Николая Петровича и Фенечки. А зна­чит, извечный конфликт отцов и детей все же может иметь положи­тельное решение.

В поэме Гоголя «Мертвые души» повествуется об афере Чичикова, о мелких интригах и сладкой лжи этого низкого человека. И вдруг читатель доходит до «Повести о капитане Копейкине». Казалось бы, эта история не имеет никакого отношения к действию поэмы. Да и действие поэмы происходит в губернском городе NN и в близлежащих помещичьих имениях, а действие «Повести о капитане Копейкине» - в Петербурге. Но связь, несомненно, имеется.

Эту повесть рассказывает чиновникам почтмейстер в тот момент, когда они решают кто же такой Чичиков. Рассказывает с явным желанием внушить им, что Чичиков и есть Копейкин. Это и есть самая видимая нить, соединяющая «Повесть о капитане Копейкине» с действием поэмы. Если убрать эту повесть из произведения, то, казалось бы, ничего не изменится. Но Гоголь не зря ввел эту повесть в свою поэму.

Читатель на миг отвлекается от повествования, и одно впечатление сменяется другим. Гоголь нарушает связь событий, история о купле – продаже «мертвых душ» нарушается, но в конце повести понимаешь, что писатель продолжил основную тему поэмы о застывшей, омертвевшей человеческой душе. В этом месте тема стала более четкой и яркой.

Капитан Копейкин был участником войны тысяча восемьсот двенадцатого года, потерял в той войне руку и ногу, прибыл в Петербург, чтобы выпросить для себя пенсию. Вот каков Петербург Гоголя: «Ну, можете представить себе: эдакой какой-нибудь, то есть, капитан Копейкин и очутился вдруг в столице, которой подобно, так сказать, нет в мире! Вдруг перед ним свет, так сказать, некоторое поле жизни, сказочная Шехерезада… мосты там висят эдаким чертом, можете представить себе, без всякого, то есть прикосновения, - словом, Семирамида…». Он устроился в недорогой трактир, так как денег на житье у него было очень мало и решил, что пойдет к знатному вельможе на прием. Здесь Гоголь с присущим ему блеском рассказывает и в гротесковой манере высмеивает роскошь и богатство высших чинов: «… какая-нибудь ручка у дверей, так что нужно, знаете, забежать наперед в мелочную лавку, да купить на грош мыла, да прежде часа два тереть им руки, да потом уже решился ухватится за нее…» или еще: «избенка, понимаете, мужичья: стеклышки в окнах, полуторасаженные зеркала, так что вазы и все, что там ни есть комнатах кажутся как бы внаруже, драгоценные мраморы на стен! ах, металлические галантереи…».

Вот туда-то и попал Копейкин на прием и даже получил надежду на решение своего дела: «… без сомнения, вы будете вознаграждены как следует; ибо не было еще примера, чтобы у нас в России человек, приносивший, относительно так сказать, услуги отечеству, был оставлен без призрения!» Но с каждым приходом надежда его таяла, пока его самого не выслали из города. Копейкин-инвалид войны обивает пороги высокой комиссии, прося пенсию, и так и не получает ее. Капитан столкнулся с тупым равнодушием чиновников, с безразличием к своей судьбе. Эти «мертвые души» не хотят видеть в нем человека, пострадавшего на войне, терпеливого, непритязательного и честного: «Нельзя, не принимает, приходите завтра!». Доведенный до отчаяния, Копейкин решает: «Когда генерал говорит, чтобы я поискал сам средств помочь себе… хорошо, найду средства!» Не прошло и двух месяцев, как в рязанских лесах объявилась шайка разбойников «и атаман-то этой шайки был, сударь мой, не кто другой» - нетрудно догадаться, что этокапитан Копейкин. С помощью этой повести Гоголь, как через увеличительное стекло, показал нам жестокость и черствость власть имущих, нежелание последних увидеть боль и горести простого народа, раскрыл нам гнилую сущность чиновничьего аппарата.